***
Чернеет квашня под ногами,
как будто пропахана бивнем,
а в белое небо посмотришь –
и цвет его кажется зимним.
И поле укутано снегом,
и озеро закостенело,
и хочется крикнуть – ну хватит,
зима, уходи, надоела!
Все сущности ждут пробужденья
природных желаний звериных –
от кролика с детской площадки,
до Быкова в книжной витрине.
И кажется вот уже близко,
цветистая, теплая вроде,
весна, словно мартовский заяц,
кругами над городом бродит.
И можно направиться к солнцу,
и стать его первой мишенью,
а можно ходить по аллеям,
учится у лип воскрешенью.
***
Шатается жизнь – удивительный зверь –
я вижу ее отпечатки –
зашторена лоджия, сорвана дверь
и брошены в сумку перчатки.
Закрытые окна глядят огнево,
бросая тепло на перила,
по млечным дорогам течет вещество,
которое свет растворило.
А вечер ветвист, трисмегист и гомер,
умилен и нежно олунен,
и много еще предстоит, например,
увидеть, как пляшет Полунин.
***
Вечереет город гулко,
фонарями мельтеша –
собираюсь на прогулку
свежим воздухом дышать.
Тени стаями уродищ
отползают от осин,
полошишься, но выходишь
в близлежащий магазин.
Всюду символы и числа –
черпай, Бога не гневи,
я ни в чем не вижу смысла,
кроме света и любви,
кроме очереди в кассу,
кроме точек и штрихов,
кроме выхода на трассу,
кроме песен и стихов.
*
Жилой массив похож на оригами,
балконы выдаются там у тут –
поля Москвы засеяны домами,
которые в апреле расцветут.
Углы и почки ждут освобожденья –
весна, танцуя, машет рукавом;
я двигаюсь и точка нахожденья
мерцает на экране мировом,
невидимая, маленькая точка,
тире, тире, три точки и тире,
четыре точки, высохшая кочка,
в еще необустроенном дворе,
где под речитатив Оксимирона
к стоянке едет старенький Porsche,
и ветер, словно шарфик из шифона,
волнуется на дальнем этаже.
*
Край городской небогат панорамой,
здесь, от саманного корпуса рыж,
строится храм на окраине самой,
за территорией – поле и тишь.
Словно рожденный нездешним оркестром
носится в поле прерывистый звук.
Хочешь, сейчас воспою это место,
стих напишу и повешу в фейсбук?
Медленно строится храм, еле-еле,
пенные швы раздирают бока,
и купола до небес не взлетели,
землю собой попирают пока.
Скоро сюда православное племя
хлынет под рев колокольных басов,
и благодатно посыплется время
в узкое горло песочных часов.
