* * *
Снег последний и тающий,-
счастья в розницу торжище:
песня старая – та ещё!
место жительства – то ещё!
И находит убежище
лесопарк, словно тонущий,
в песнопениях – тех ещё!
воробьиных – о том ещё!
* * *
Что ты делаешь по жизни?
Что я делаю и как:
к собственной готовясь тризне,
я скучаю по отчизне
и витаю в облаках.
Что я делаю? Да, в общем –
ничего: живу-тужу
по берёзовым по рощам,
жирным тучам, речкам тощим
и сапожному ножу.
Что ещё? Да, всё, пожалуй,-
разве только что, чуть-чуть:
по осеннему пожару
и растраченному дару –
ядовитому, как ртуть.
По рассветному туману
и парному молоку,
по расстроившему маму,
вечно моющую раму –
недорослю-старику.
Что я делаю? Немного,
а точнее – ничего.
Подведением итога –
прямо на небо дорога
всем, живущим кочево.
Что я делаю? Бог знает,-
только он – никто другой...
Как снежинка – время тает.
Ночь тиха. И не смолкает
колокольчик под дугой.
* * *
И. В.
Стихи должны быть ни о чём
(о чём леса? моря?)
о том, как повела плечом
любимая моя.
О том, что речка, стрекоза,
смородиновый куст
и безутешная слеза,
как зимней вишни вкус.
* * *
Ни времени, ни сил
ни капельки не жалко,-
поскольку – ни того
и ни другого нет:
играй, моя гармонь,
на фоне полушалка
и голубых небес
и бесконечных лет.
Играй, моя душа,
ты можешь, как ни странно,
не на чужие – нет,
но только на свои.
Ты младшая сестра
весеннего органа,
несбыточных надежд
и веры и любви.
* * *
Мы походить хотели на
Малину, Макса, Качана.
От двух бортов с оттяжкой, и
шар в лузе! Вынимай!
Гоните денежки свои!
На сердце месяц май!
И «Три семёрки» из горла
опорожнят до дна:
Малина, Макс, и бла-бла-бла,-
уже без Качана.
Макс через год, а через два
Малина – навсегда.
Молчи июльская трава
и говори вода.
Давно бильярдную снесли
и век сошёл на нет.
И мы остались без Земли,
как выключили свет.
Кто на луну, а кто на Марс...
Качан, Малина, Макс.
* * *
Зима, чья белая рубаха
уже изношена весьма,
музыкой Иоганна Баха,
проснувшихся, свела с ума.
И от Камчатки и до Буга
звучала, выбелив простор:
вначале – вата, вскоре – вьюга
сперва – токката, после – фуга
и напоследок – Ре-минор.
* * *
Воспоминаний сухая солома
вспыхивает, моментально сгорая:
бабушка Фаня и дедушка Шлёма –
вечны, как Шимон с ключами от рая.
Не предадут, и встают с петухами
или не спят никогда, как на страже...
Воспоминаний холодное пламя.
Клин аистиный в осеннем пейзаже.
Эвакуации чёрное солнце
и пирожки из ишачьего мяса.
Бабушка плачет, а внуку неймётся,-
он убегает смотреть «Фантомаса».
Дед кашеварил на фронте, и к деду
внук равнодушен, героям внимая.
И одиноко медаль «За Победу»
грудь украшает 9 Мая.
Бабушка Фаня и дедушка Шлёма –
сопровождают – от края до края.
Воспоминаний сухая солома
вспыхивает и горит, не сгорая.
Встречи, прощания и расставанья
и обретенье покоя и дома...
Дедушка Шлёма и бабушка Фаня.
Бабушка Фаня и дедушка Шлёма.
