Родился в 1961 году в Москве. После окончания восьми классов средней школы поступил в Московский механико-технологический техникум мясной и молочной промышленности, диплом которого получил в 1981 году.
С апреля 1981 по апрель 1983 года проходил службу в рядах Советской Армии на территории Германской Демократической Республики (ГСВГ). После демобилизации три года работал в НИИ «Ромб», а в 1986 году поступил на службу в Московский уголовный розыск на должность оперуполномоченного. В 1992 году написал рапорт об увольнении и на протяжении 14 лет занимался проблемами безопасности бизнеса. В 2006 году переехал на постоянное место жительства в Псков.
Стихи пишет с 15 лет. В 2007 году издательством ЛЕНАНД выпущена книга стихов «...а более ничего!» под творческим псевдонимом Николай Юрьевич. Стихи Рассадина Николая публиковались в различных коллективных сборниках, в СМИ, на поэтических интернет порталах. Лауреат нескольких литературных конкурсов – как российских, так и международных.
Николай пишет песни в стиле шансон. В 2005 и 2007 годах совместно с популярной российской группой «Гуляй поле» выпущены два музыкальных альбома.
* * *
Во дворе, прилипая к скамейке,
Я сижу вечера напролёт.
Царь небесный, из облачной лейки,
На меня воды вешние льёт.
Очищает меня от порока,
Основательно, день изо дня.
Он, быть может, готовит пророка,
Из забытого всеми меня.
Я скажу, я умею красиво,
И под нож со спокойной душой.
А пока, с полтарашкою пива,
Мне и здесь, на скамье, хорошо.
* * *
И в этот раз всё будет как всегда,
Падет на землю первая звезда,
За ней падает ещё одна и снова.
Загадывать не стану, ни к чему,
Ты промолчишь, и я тебя пойму,
Молчание и есть всему основа.
Тем золотом одаренный с лихвой.
Всю жизнь ничей, а на закате твой,
Я ни на миг об этом не жалею.
И даже превращаясь в серебро,
Оно не входит бесом под ребро,
А сединою на висках белеет.
Промчится жизнь, с тобой ли, без тебя,
Я в Лету кану, искренне любя,
Весь этот мир: изъяны и красоты.
А ты молчи, баюкай тишину,
Я доиграю пьесу и усну,
Но доиграю, до последней ноты!
* * *
Захлопнули двери, сожгли календарь
Ни мая, ни марта.
Нам светит безрадостно тусклый фонарь
В систему Декарта.
Мы мифами выстлали путь в никуда
И просим, как молим,
Что б в нужное время упала вода
На мёртвое поле.
Успения близость и близость снегов
Несет очищенье.
И вот он, период раздачи долгов,
Период прощенья.
* * *
А завтра, увы, не наступит рассвет,
Для тысячи тысяч глаз.
И это древнее, чем Ветхий завет,
Но очень печалит нас.
Не бойся, не нервничай, и не ной,
И не напрягай родню!
Ведь ты же не праведник, Лот или Ной?
За сим будь готов ко дню,
Который изменит тебя всего,
От пяток до головы.
Ты видел, как в цирке, старых богов
Терзают юные львы?
И не увидишь, ведь ты ослеп,
И тысячи тысяч глаз...
Закутают в саван, положат в склеп
И будут плакать о нас.
* * *
Я вышел из дома топча за пролётом пролёт,
Ступени бетонные глухо стонали мне в спину.
Небесный колодезь, сквозь сито, на улицы льёт,
Смывая траву, обнажая невзрачный суглинок.
Пастельных оттенков в том городе не избежать,
Хоть яркие пятна от молнии или салюта,
Заставят, навеки остывшие души, дрожать
И рваться из тел, оценив недостаток уюта.
По лужам свинцовым, ведущим меня в пантеон,
Уставших богов, прозябающих в сердце Валгаллы,
Где судьи не спят, где меня уже ждёт Гедеон,
Невзрачен в великом, велик в нескончаемо малом,
Зачтёт приговор: "...да исчезнет румянец с ланит,
отсохнет рука, написавшая дерзкие строки!"
И в этот момент на скамье подсудимых пиит
Cмиренно воспримет от судий и меры, и сроки!
* * *
Белый снег на ржавые поля
Опускался, как десант небесный
И сливалась белизной земля,
На которой людям было тесно.
Тесно было жить и умирать,
И рождая сказки-небылицы,
Выходила в поле рать на рать,
Ржавым поле делая опять,
Чтобы позже саваном укрыться.
* * *
В Гефсиманском саду пели птицы ночные,
Время крепкого сна, время длинных ножей.
Угасают в лампадах огарки свечные
И на встречу торопится стража уже.
Я просил вас не спать, я желал утешенья.
Минет чаша сия? Коль уснули, то нет!
Тот, кто предал меня, принимая решенье,
Был уверен, что я никудышный поэт.
И учитель плохой, и рыбак неумелый
Ни к перу, ни к сетям не привыкла рука,
А возможность менять своё бренное тело,
На возможность вписать своё имя в века,
Это блажь! С веток птица ночная вспорхнула
И умчалась куда-то, напророчив беду...
Ветвь осины под тяжестью тела согнулась,
Тишина и покой в Гефсиманском саду.
