ВОТ ТАКОЕ ДЕЛО
* * *
Когда мы видим Моцарта в натуре -
Не мёртвого, увитого легендой,
Загадочно убитого посмертно,
А вот такого, с маслянистым взглядом;
И не в камзоле, а в простой футболке,
Неряшливой, с бессмысленным рисунком,
Он к нам выходит,
и когда внимаем
Всем пошлостям, всем плоским непотребствам
Его речей,
когда мы ощущаем
Его доброжелательство пустое,
Которое похуже равнодушья,
И глупой лжи постыдную дешёвку -
Как нам не разделить, хоть на мгновенье,
С Сальери правоту его святую:
«Так улетай!»?
Тем более, билеты
У Моцарта заказаны на утро
И нет, по сути, никакой надежды
На разговор.
(2003)
* * *
В творимом стамбульскими писателями из печали руин
идеальном городе живописных лачуг
не было места тёмным и опасным
чудовищам подсознания.
Орхан Памук
Человек, которому выпало родиться турком,
Воображает прошлое по чёрно-белым гравюркам,
Где султан поражает врагов и дарит благочестье девам
И где правый свирепый глаз легко сочетается с левым,
Улыбающимся. Шрам от сабли возможен, но не от пули.
В Константинополе люди жили не так, как живут в Стамбуле.
Человек, которому довелось родиться греком,
Любит сравнивать век позапрошлый с прошлым веком,
Как старуха, давно вдова – свою жизнь до замужества и во время.
Грек хранит перезревшую злобу в печени, и это – вредно.
Всё чаще он пьёт один, но памяти грек не пропил:
Стамбул – это место на карте, где схоронен Константинополь.
Человек, по воле судеб родившийся армянином,
Лелеет горе в душе с детства, но чтобы клином
Не совсем уж сходился свет, он осваивает ремёсла.
Если – богат, то в отпуск поедет в Иерусалим, в Женеву, в Осло, -
Да мало ль куда ещё! Но не в эту область,
У которой прошлого нет и названье стёрлось.
Человек, которому удалось родиться ирландцем , евреем, русским,
Показывает свой паспорт и, пройдя коридором узким,
Путая корни, суффиксы, забывая про запятые,
Обнаруживает себя не в Стамбуле, а в Византии,
По которой гуляют призраки с аккуратными бородами,
В силу экстерриториальности стоящие над судами.
Человек, которому вообще не довелось родиться,
Видит в Мраморном море – Мёртвое. Он, как птица,
Избегает пустых пространств и тянется за судами,
Проходящими по Босфору. Различия меж городами
Существуют только для тех, у кого есть тело.
А ему это всё равно. Вот такое дело.
(2014)
* * *
По небу, впитавшему густо
Закатный осенний окрас,
Большие канадские гуси
Летят мимо нас в Гондурас.
И кажется, что без усилья,
А просто от света вокруг
Тяжёлые толстые крылья
Зачем-то их тянут на юг.
Летят они ровно, как в сказке,
И вписан их сказочный строй
В надежду давнишней закваски
И горечи старой настой.
На раннюю, свежую осень
Глядят они - сбоку и вниз, -
Как тот, кто не плачет, но просит:
«Приснись мне сегодня, приснись!»
А небо меняется, ищет
Оттенок, что больше к лицу,
И так же становится чище,
Как жизнь, приближаясь к концу.
И вечер становится тоньше,
Как облака розовый край,
Наверное думает тоже:
«Помедли ещё. Не сгорай».
(2003)
* * *
Когда кончаются дружбы, легко сыскать виноватых:
Обычно виновны оба, а можно сказать – никто.
Идут недоразумения, как лыжники в маскхалатах –
Возможно, поодиночке, а может быть – сразу сто.
Когда ломаются семьи без разлучников и разлучниц,
Легко обвинить болезни, безденежье, неуют.
И только злая надежда, как озверевший лучник,
Пускает острые стрелы, пока её не убьют.
Когда погибают страны и к власти приходит сволочь,
Легко распознать причину в беснующейся толпе.
А если страна орешек, который сколько ни колешь,
Он никогда не расколется – и дело здесь в скорлупе?
Это в чём-то подобно технической неполадке:
Случилось то, что случилось, ничего не попишешь тут...
Будто звонишь знакомым, говоришь: «У вас всё в порядке?» -
«Да,» – тебе отвечают. И ты понимаешь: врут.
(2015)
* * *
Есть время ещё побродить на свободе:
Багряные кроны, лазурная лесть...
Тепло, что восходит, и свет, что нисходит,
Твои забесплатно, пока они есть.
Копирует слепо подножный орнамент
Борьбу и кипение где-то в верхах,
И горечь уходит из воспоминаний,
А сладость прессуется, Бог знает как.
Всё меньше обидного в старой обиде,
А старые шутки – смешней и смешней.
Зима не спешит, но прощайся, Овидий,
С теплынью, не скоро ты свидишься с ней.
А память хромает – ни шатко ни валко –
Уже у неё недостаточно сил.
Ты помнишь чернильницу-невыливайку,
Как ты её в школу в мешочке носил?
Чернила не выльются – полные враки!
Весь в пятнах учебник – такая беда.
А помнишь ли ты гардеробную, драки?
Сегодня не страшно, не то, что тогда.
Не выбросить рваный носок, а заштопать –
Забыть невозможно и помнить нельзя...
А рядом деревья – как из фотошопа:
Богаче и ярче, чем верят глаза.
И небо здесь выше – иные широты,
И воздух здесь чище – иные ветра.
Попробуй дышать равномернее. Что ты
Волнуешься? Худшее – позавчера.
(2015)
* * *
Хотелось бы утят от ястреба спасти,
Мышат и лягушат – от остроглазой цапли;
Сентиментальный взгляд сегодня не в чести,
Но в мировой бульон добавить две-три капли
Банальной жалости – ну ладно, может быть,
Пустой слезливости – хотел бы, не дано ведь...
Хотелось бы детей от жизни защитить,
Да не получится. Придётся к ней готовить.
(2020)
