Мистер и Миссис Нейти.
I
Мистер Нейти не видит во сне покойную Миссис Нейти,
Лишь бормочет, ворочаясь, скомканное "налейте",
Видно вовсе кошмары о прошлом военном рейде
Доконали стодвухлетнего старика.
Он встает где-то в пять. Опираясь на спинку стула,
Закрывает форточку, чтоб, наконец, не дуло.
Он все утро читает, на кресле сидя сутуло,
И лишь изредка подрёмывает слегка.
В тех стихах, им прочтённых - много покойной миссис.
Он всегда её видел в каждой строчке, в каждой смешной актрисе,
И, хоть мало уж что от его головы зависит,
Он всегда её помнит, слышит сквозь дни, года,
И под полдень, с уже упавшей книгою засыпая,
Он глядит на рамку у кресла, хотя он её там не ставил,
А потом закрывает глаза - фоторамка стоит пустая.
Миссис Нейти ведь нет.
Миссис Нейти ведь и не было никогда.
II
Мистер Нейти просыпается от жуткого стука сердца -
этот чертов кошмар пострашнее, чем сам Освенцим.
Он встает в темноту и, бесшумно толкая дверцу,
Осторожно шагает на кухню проведать бар.
Аккуратно отмерив джина на дне бокала,
Сандро с видом монаха из какого-нибудь Непала
Изучает ночное небо, где по лекалу
Отче властной рукой все звезды прорисовал.
Под луной, как под лупой счастье будто десятикратно.
Сандро смотрит на небо с улыбкой глупой, почти плакатной,
И, допив терпкий джин, он вдруг тихо спешит обратно
По разбросанным у кровати родным вещам.
Со всей нежностью музыканта, играющего на флейте,
Он заботливо укрывает озябшую Миссис Нейти,
Засыпает с улыбкой.
До самой нескорой смерти
Этот чертов кошмар его больше не навещал.
ВЗРОСЛЫЙ
"Взрослый" это не возраст - скорее, термин,
Тонкая грань между "хотелось" и "говорили".
"Взрослый" это когда искрятся и рвутся нервы
На манер электрических голых линий.
"Взрослый" это переработанный я - с апгрейдом.
Правда не скачаны ни инструкции, ни пароли.
Это эмоции, вшитые где-то промеж бровей там,
Только тебя вдруг связали и распороли.
Робот усталый, смазанный крепким виски -
Светодиод в глазницах мерцает тускло.
"Взрослый" не позволяет давать амнистий,
Ни самому себе, ни своим же чувствам.
Нет, подождите. "Взрослый" умеет чувствовать -
Щелкает выключатель, да знать бы, где он.
В этот момент светодиод из тусклого
Вдруг превращается в огненный, словно демон.
Выгорят схемы, а в сердце пройдет как будто
Бойня похлеще любого Аустерлица.
"Взрослый" смирится - просто ежеминутно
Хочется поделиться счастьем и застрелиться.
СТАРЫЙ ХЬЮ
Старый Хью доживал у моря шестой десяток,
Он был жарким ветром, соленым воздухом избалован.
По утрам блики солнца прыгали по "берегу", как лисята,
Ближе к ночи соседи наливали домашнее из баллона.
Хьюберта узнавали на пыльных улицах даже дети,
Он здоровался с каждым официантом и продавщицей.
Всякий раз, когда Хью проплывал у дома смуглой уставшей леди,
Она норовила достать помаду,
Убрать прическу,
Прихорошиться.
Хью не знал одиночества - абсолютно искренне и взаимно.
Иногда его сад собирал чуть ли не целый остров,
Они жарили барбекю, всегда заправляя острым,
Они молча смотрели, как солнце плывет к заливу.
Как-то раз, когда Хьюберт курил на крыльце сигару,
До него вдруг донесся лай из соседних хижин.
Он, поднявшись, увидел, как мчится быстрей, чем парус,
Перепуганный пёс.
И ужас в глазах.
И кровь на лапах.
И еле дышит.
Хью забрал его в этот вечер - выхаживал пару суток,
Он прикладывал мази к лапам, обедал с ним по режиму.
Когда Хью перестал наконец-то тревожить его рассудок,
Тот решил, что поселит его с собою. Окрестит Джимом.
"Посмотрите, вон идут старый Хью и Джим", - говорил народ.
И они приходили вместе, и оба знали, что их тут любят.
Если где-то и существует на холод к родным налог,
То его никогда не платили ни Джим, ни Хьюберт.
